В Забайкалье "для прииску руд серебряных"
В Забайкалье для «прииску руд серебряных и земель пашенных»
В середине 20-х годов енисейские казаки, продвигаясь вверх по Ангаре, в районе одного из ее порогов (Падунского) встретили незнакомый им степной («буряцкий») народ, который сразу оказал сопротивление. После нескольких вооруженных стычек с ними Енисейский воевода С. Шаховской сообщил об этом в Москву и оттуда царским указом ему было велено возвести на границе с бурятами укрепленный острог. Предполагалось, что острог будет выполнять роль сторожевого поста, прикрывающего расположенный немного севернее стратегический Илимский переход на Лену, и использоваться как опорный пункт для сбора ясака с бурят и снаряжения экспедиций в районы, граничащие с Монголией и Китаем, о приблизительном местоположении которых было известно.
Какое-то время ушло на подготовку экспедиции и летом 1630 года из Енисейска в «буряцкую» землю отбыл с тридцатью служилыми людьми отряд енисейского пятидесятника Максима Перфильева, до этого уже ходившего в «буряцкие» земли. Отряд был обеспечен годовым денежным жалованием и всем необходимым для строительства острога. С началом строительства произошла какая-то заминка и возведен он был только осенью 1631 года, как сообщил в Енисейск Перфильев, «в двух плесах у Брацкого порогу Падуна в Кондогоновых улусах на полднище ходу до устья Оки».
Поскольку острог основывался по указу свыше, енисейский воевода С. Шаховской поспешил сообщить об исполнении указа в Москву: «…и острог де в самой Брацкой земле поставил в крепком и угожем месте, и укрепил де всякими крепостьми и впредь де в том остроге твоим государевым служивым людям от брацких людей седеть и ясак збирать будет бестрашно».
Острог назвали Брацким (позднее - Братский) и уже в 1632 году в нем было около ста служилых людей, которые продолжали укреплять острог, одновременно совершая рейды по сбору ясака. Но в 1634 г. продвигавшийся вверх по Оке отряд енисейских казаков Дунайки Васильева попал в засаду и был перебит бурятами, которые после расправы над «сборщиками» напали на острог и сожгли его. Одна из летописей сообщала об этом: «брацкие князцы Кошугун да Кошугур со своими улусными людьми, пятидесятника Дунайку Васильева сотоварищи, пятьдесят двух человек побили, пищали и зелье к ним поймали».
На следующий год в устье Оки отбыл отряд Николая Радуковского в количестве 100 человек для постройки нового острога, который и был возведен, но уже на новом месте - на правом берегу реки Ока «близко брацких юрт, летних жировищ и сенных их покосов». На какое-то время нападения бурят прекратились, но проход русским через свои земли дальше они перекрыли и острог потерял предусмотренную царской властью функцию опорного пункта для отправки экспедиций к Байкалу и в Забайкалье.
К этому времени и в Сибири, и в Москве уже распространялись слухи о некой, необычайно богатой и «пашенными землями», и залежами руд серебряных, Даурии, лежащей за озром-морем Ламой ( Байкалом). Нужда в собственном производстве хлеба уже ощущалась русскими колонистами в Сибири, но особенно будоражили умы сибирских воевод и царскую власть слухи о наличии в Даурии серебряных руд. Собственных залежей в Московском государстве тогда не было и серебро, необходимое для чеканки монет, приходилось закупать за границей.
Поскольку прямой путь в Забайкалье бурятами был перекрыт, енисейские воеводы стали отправлять поисковые отряды в обход их земель. Летом 1638 года для «прииска и приведения новых землиц неясачных людей» из Енисейска на реку Витим был послан атаман Максим Перфильев, уже неоднократно совершавший сложные походы по прибайкальским местам. Знакомым путем казаки поднялись по Ангаре, перешли Илимским волоком на Лену и перезимовали в устье Олекмы, в ранее воздвигнутом там острожке.
Весной следующего года отряд перешел на Витим и стал подниматься к его верховьям. К концу лета казаки дошли до устья левого притока Витима - реки Муя - и встали на зимовку. Согласно найденному известным историком-этнографом Сибири В. А. Тураевым достоверному источнику, во время зимовки Перфильев узнал от местного тунгуса Комбойки Пекиева о существовании на юге некой Шилке-реке, «где у князца Лавкая, на усть Уры реки, под улусом близко серебреная руда в горе».
Максиму Перфильеву дойти до указанного тунгусом места не удалось: со слов тунгуса, путь на Шилку займет много времени, а хлебные запасы отряда на это не были рассчитаны, поэтому Перфильев повел отряд назад в Енисейск. На Ангаре произошла его встреча с первым воеводой Якутска Петром Головиным и его помощником (вторым воеводой) Матвеем Глебовым, следовавшими с большим отрядом служилых людей в Якутск к месту новой службы.
Ниже приводится найденное В. А. Тураевым письменное сообщение Максима Перфильева Петру Головину:
«А по той реке Шилке живут многие даурские пашенные люди... Да под улусом близко-близко серебряная руда в горе... И медные-де, государь, руды, и свинцовые на Шилке-реке мног ж... И Шилка-де, государь, река пала в Ламу, а Лам-де, государь, они называют морем. А на устье-де, государь, Шилки-реки живут килорцы...»
Сообщение Перфильева не могло не заинтересовать якутского воеводу. С его назначением первым воеводой Якутска территория, лежащая восточнее Лены, где и находилась Шилка, отходила к Якутскому уезду и для Головина перспектива включения земель с богатым ясачным населением и залежами серебряных руд была очень заманчивой. Роль Енисейска, как главного координатора походов по поиску новых восточных земель, переходила к Якутску и Головин решил действовать, что называется, по горячим следам.
Интересно, что в составе отряда Головина, следовавшего в Якутск, было два письменных головы Еналей Бехтеяров и Василий Поярков (то ли канцелярские чиновники, то ли помощники воевод). И оба они вскоре будут направлены Головиным в качестве руководителей экспедиций на поиск Даурии, причем первого Головин, похоже, отправил или прямо с дороги или сразу по прибытии в Якутск. Флотилия Головина пришвартовалась к Якутской пристани летом 1641 года, а начало похода Бахтеярова датируется большинством источников 1640 годом.
Задание, выданное Головиным Бехтеярову, было конкретным – идти вверх по Витиму в даурские земли, где, по показаниям Перфильева, есть и пашенные земли и серебряная руда. Помимо этого, по пути Бехтеярову предписывалось собирать ясак и сведения о всех «иноземцах», которые встретятся по пути. С учетом последнего пункта задания в отряд Бахтеярова, численностью 50 человек, были включены 4 толмача.
Возможно, из-за излишней спешки и плохой подготовки похода, но случилось так, что письменный голова Еналей Бахтеяров, так же как Перфильев, посчитав что до Шилки ему не дойти, в 1643 году вернулся в Якутск. Правда не с голыми руками: письменный голова, как свидетельствуют документы, вел дневник похода и составил подробный «чертеж» реки Витим со всеми островами, притоками и расстояниями в днях пути. Некоторые источники говорят о том, что Бахтеяров при сборе ясака выведал у тунгусов путь к Шилке, который совпадал с данными Перфильева.
О реакции Головина на, практически, безрезультативный поход Бахтеярова источники сообщают по-разному. По одной версии воевода, отправивший неподготовленную должным образом экспедицию, часть вины как бы взял на себя и, приняв во внимание усердие Бахтеярова в составлении важного чертежа, понял, что следующую экспедицию на Шилку ему надо готовить более основательно. Вторая версия кажется более правдоподобной - первый якутский воевода, по прибытии в Якутск сразу отметившийся чрезвычайно крутым нравом, увидел в поступке Бахтеярова, вернувшегося ни с чем, «воровство» и приказал бросить его в темницу, откуда тот вышел лишь через два года по результатам работы комиссии, рассматривавшей это дело.
Открытие Байкала
Первые походы с целью разведки новых земель в верховьях Лены и в других прибайкальских землях совершались из Верхнеленского острога, возведенного в 1641 г. людьми из отряда енисейского служилого Мартына Васильева. Отсюда, с отрядом в количестве 70 служилых и «охочих» людей, летом 1643 г. отправился в свой второй поход в эти места енисейский пятидесятник Курбат Иванов (к этому времени он уже был переведен в гарнизон Якутска).
Проводником в отряде был тунгусский князек Можеула, который повел казаков по Лене и ее правому притоку Иликта, от которого, перевалив через Приморский хребет, отряд по руслу реки Сармы спустился к Байкалу напротив острова Ольхон. Построив суда на берегу озера, Курбат Иванов разделил отряд примерно поровну: одну часть, во главе с Семеном Скороходовым и проводником, отправил на север с заданием пройти на судах вдоль западного побережья Байкала, достичь устья Верхней Ангары, «поставить зимовье и собирать ясак с тех тунгусов». Забегая вперед, отметим, что после основания зимовья Скороходов, оставив в нем для сбора ясака 10 человек, с остальными отправился по льду назад, но уже вдоль южного побережья.
В это время сам руководитель похода с другой частью отряда переправился на остров, взял с ольхонских бурят ясак и, произведя наблюдения, вернулся в Верхоленский острог, где продолжал собирать у местных жителей сведения о Байкале (они озеро называли морем - Ламой). Эти наблюдения и собранные сведения легли в основу составленного Курбатом Ивановым «Чертежа Байкалу и в Байкал падучим рекам и землицам... и на Байкале где можно быть острогу». Заканчивал он «чертеж» и описание к нему уже в Енисейске, где, вероятно, внес в него данные, полученные от вернувшихся участников похода Скороходова. А вернулись, как оказалось, немногие.
.... О судьбе отряда Скороходова сведения расплывчаты. Не дойдя до устья Баргузина, предположительно в районе Чивыркуйского залива, отряд, в котором насчитывалось более 20 человек, попал в засаду, устроенную бурятами рода Архича Батура, и был истреблен. Спастись удалось то ли 12 казакам, то ли двоим: Максиму Вычегжанину и Левке Пеночкину, которые по льду озера вышли к Ангаре и вернулись в Енисейск.
Тяжелую зиму провели и казаки, оставленные Скороходовым на Верхней Ангаре. Всю зиму их осаждали тунгусы-эвенки и, с трудом отбившись, казаки вышли к Енисейску. Вот такой ценой обошлось открытие русскими «Славного моря - священного Байкала». И это было только началом освоения русскими Забайкалья и началом выстривания мирных взаимоотношений с бурятами.
....В мае 1644 г. енисейский воевода «для прииску серебряных руд» вдоль восточных берегов Байкала отправил еще один отряд, в составе сотни казаков, во главе с атаманом Василием Колесниковым. Дойдя до места зимовья Семена Скорохода, он или укрепил его или возвел новый острог- Верхнеангарский, на короткое время ставший перевалочной базой для освоения Забайкалья. Перезимовав в остроге и, оставив в нем небольшой гарнизон, Василий Колесников отправился вдоль восточного побережья Байкала, намереваясь дойти до реки Селенга, где, по рассказам тунгусов, кочуют монголы и у них имеется много серебра.
Маршрут Колесникова отображен в источниках смутными штрихами: сообщается, что какая-то часть отряда пробралась к Еравинским озеам (водораздел Витима и Селенги). Другую Колесников отправил от Баргузина на юг к реке Селенга, не доходя которой они встретили стан монгольского князя Турухай-Табуна, который сообщил, что серебро он покупает у монголов.
В целом, эта экспедиция оказалась безрезультатной, а некоторые источники сообщают, что Колесников проводил слишком жесткий сбор ясака с бурят; и именно с этой экспедицией связана волна их нападений на русские остроги, прокатившаяся в это и последующее время по бурятским землям. Не легко давался такой метод сбора ясака и Колесникову: из похода он вернулся с богатым ясаком, потеряв в стычках с бурятами половину отряда.
Енисейский воевода, оставшийся недоволен результатами похода Колесникова, уже с упором именно на поиски источника серебра в мунгальских (монгольских) землях отправил в 1646 году в Южное Забайкалье новую экспедицию под началом сына боярского Ивана Похабова.
В русскую историю этот землепроходец вошел как основатель острогов, но в исторической памяти бурят Иван Похабов остался как один из самых жестоких покорителей Бурятии. Коренные жители мест, где он ставил эти остроги, каждый раз ощущали возрастающий ясачный гнет с применением насилия и взятием заложников. На самом деле, по меркам того времени, насилие хотя царской властью и запрещалось, на местах атаманы действовали по обстоятельствам. Однажды, когда приказчиком Братского острога был Похабов, до енисейского воеводы дошли слухи о его чрезвычайно жестких методах сбора ясака и воевода послал туда другого приказчика. Но это вскоре отразилось на сокращении поступлений в казну ясачного налога из острога и Похабова вернули в Братск. С ясачным сбором все быстро наладилось, чем естественно, остался доволен енисейский воевода.
А вскоре полезность Похабова ощутили и в Москве. Основав по пути в Забайкалье Осинский (?) и Култукский остроги, он, не задерживаясь, переправился через Байкал и приступил к обьясачиванию, предварительно захватив амонатов, среди которых случайно оказались люди правителя монгольского кочевого рода Турухай-Табуна. Узнав об этом, Похабов решил воспользоваться случаем и сменить «кнут» на «пряник». Взяв с собой 14 крепких казаков, он на лыжах дошел с ними до стана Турухай-Табуна и с извинениями возвратил пленных, одарил его соболями и отрезом красного сукна.
Дипломатическая уловка помогла Похабову войти в доверие к главе рода и уговорить его посодействовать встрече с монгольским Цизан-ханом, который приходился тестем Турухай-Табуну и, по слухам, «купался» в украшениях из серебра и золота. От него Похабов надеялся получить сведения о наличии в этих краях залежей золота или серебра. Турухай-Табун не устоял перед настойчивостью русского гостя и помог ему встретиться с правителем Северной Монголии в его столице -Урге.
Цизан-хана Похабов тоже сумел расположить к доверительному общению и хан удовлетворил просьбу русского гостя, сообщив ему, что и золото и серебро он покупает у китайцев. Похабов же так горел целью «сыскать» места, где добывают драгоценные золото и серебро, что пытался немедленно направиться в Китай, но монгольский хан, видимо, его отговорил. В свою очередь, настойчивый русский гость уговорил монгольского хана установить связь с русским царем. Цизан-хан не просто согласился, он тут же и организовал отправку в Москву посольства во главе с двумя своими приближенными - Седюкои и Улигаем.
Вслед за Похабовым в Забайкалье была снаряжена новая экспедиция в составе 60 служилых, под началом уже известного нам Ивана Галкина, с наказом: «Чтоб на новых народов наложить ясак» и места около Байкала точно описать, «а что главнейше было предметом, золотых и серебряных искать жил».
Из Верхнеангарского острога Галкин прошел вдоль восточного берега Байкала до устья р. Баргузин, заложил Баргузинский острог и, разделив отряд, в течении двух лет организовывал возвратные походы для сбора ясака с эвенков, живших по притокам Верхнего Витима и в районе Еравнинских озер. Одна из групп, направленная на юго-восток от Еравнинских озер, перевалила Яблоновый хребет и пыталась дойти до большой реки за перевалом (это была Шилка), но из-за нехватки продуктов им пришлось вернуться.
В середине ХVІІ в. в Забайкалье находилось единовременно уже несколько отрядов первопроходцев. Об одном из них, возглавляемом основателем Якутска - сыном боярским Петром Бекетовым, расскажем более подробно. Этого заслуживает и личность Бекетова и особенность этого похода. Енисейский воевода А. Ф. Пашков указал ему «идти на Игрень-озеро и на еликую реку Шилка», но помимо обязательных для всех наказов по сбору ясака и «прииску новых землиц», Бекетову предписывалось устройство по ходу экспедиции острогов - в местах удобных для последующих использований.
В 1652 году отряд Бекетова, насчитывавший более сотни казаков, вышел из Енисейска, к августу прибыл в Братский острог, прошел от него до Байкала и осенью на дощаниках переправился на восточный берег озера. Наступали холода и Бекетову пришлось в заливе Прорва соорудить острожек и перезимовать. Постройку этого первого на его пути острога Бекетов объяснял так: «Люди, идущие с западной стороны Байкала на Селенгу, Хило и Шилку, миновать этого острога не могли. Кроме того, там было много рыбы для питания».
Выйдя на устье Селенги и перезимовав, Бекетов двинулся вверх по Селенге - по ее притоку Хилоку, дошел до озера Иргень и летом 1653 года основал Иргенский острог. Уже глубокой осенью, перевалив через Яблоновый хребет, его отряд из 53 человек спустился в долину реки Ингода (отрезок пути от озера Иргень до Ингоды, пройденный Бекетовым в этом походе, в дальнейшем станет частью Сибирского тракта).
В мае 1654 г., когда Ингода освободилась ото льда, Бекетов спустился по ней, вышел на Шилку и поставил недалеко от устья Нерчи еще один острог - Нелюдский, позднее названный Нерчинским. В этом остроге Бекетов планировал провести зиму, а заодно пополнить запасы хлеба, которые были на исходе. С этой целью казаки засеяли зерном недалеко от острога поле, но тунгусы князя Гантимура вытоптали посевы, вынудив Бекетова покинуть их земли. Под угрозой голода в 1655 году он спустился по Шилке к Амуру, где присоединился к действующему здесь отряду Онуфрия Степанова (заменившего Ерофея Хабарова после его ареста и пребывавшего здесь в качестве «приказного человека Даурской земли»).
Сам сменщик Хабарова сообщил по этому поводу: «Да в нынешнем же во 162 году приплыли на плотах по великой реке Амуру из Байкалова от сына боярского от Петра Бекетова служилые люди 34 человека и подали челобитную, что де приплыли они для ради хлебной скудости и нуж(ды)и. И я, Онофрейко, по их челобитью тех служилых людей принял."
В архивах нашлась и отписка самого Петра Бекетова по этому поводу в свою воеводскую канцелярию.
"В прошлом во 161 году... велено мне быть на службе на великой реке Шилке на усть Нерчи реки для поставки острогу... и приехали сюда многие тунгусы войною и нас на Усть- Нерчи осадили и острога поставить не дали... и в бед(н)ости сплыли мы по великой ро(е)ке Шилке к Амуру к Степанову в Усть-Кумарский острожек". ..
Обстановка в Даурии была напряженной, осваиваться здесь русским не давали маньчжуры, с момента появления на Амуре русских пытавшиеся им противодействовать. Нападали они и на возведенный объединенными силами отрядов Степанова и Бекетова Кумарский острог. Русские казаки, несмотря на многократное преимущество маньчжуров, сумели отбиться. Но угроза новых нападений не исчезла и Степанов повел свой отряд на Уссури (там ситуация была не легче, маньчжуры постоянно атаковали отряд и большая его часть, включая самого Онуфрия Степанова, погибла).
Скудна информация и о том, чем и когда закончился этот тяжелейший поход Петра Бекетова в Забайкалье. Считается, что он с оставшимися казаками двинулся вверх по Амуру и через Нерчинск в 1656 году вернулся то ли в Енисейск, то ли в Тобольск, где вскоре и умер.
Одному из самых отважных и плодотворных покорителей Сибири не удалось закрепиться в Забайкалье. Нерчинский острог тунгусы сожгли сразу после ухода казаков на Амур, потом последовали поджоги других. Но на месте острогов, поставленных Бекетовым в Забайкалье (в дополнение к ранее им основанным Якутску и Олекминску) вскоре появятся города - Нерчинск и Чита.
Не довелось Петру Бекетову дожить и до момента, когда в районе основанного им Нерчинского острога были обнаружены залежи серебряной руды. По одной из версий, это было в 1676 г., когда двое местных аборигенов по имени Аранж и Мани показали русским (боярскому сыну П. Шульгину) на левом берегу Нерчи место, где когда-то была плавильня серебра.
Собранные образцы руды были отправлены в Москву, где в них было определено высокое содержание серебра. Потом, уже на месте, мастерами, присланными из Москвы, производились пробные плавки. В конце 1689 г. Нерчинское воеводство приступило к выполнению Указа царевны Софьи, которая предписывала: «Нерчинску серебряной руде завод возводить и серебро плавить по реке Аргуни или где пристойно».
Вскоре начинают возводиться новые заводы; с 1721 г. в селе Нерчинский Завод создаётся самостоятельная администрация с подчинением ее непосредственно Петербургу. А в 1765 г. царским особым Указом крестьяне почти всего Забайкалья приписываются к Нерчинским сереброплавильным заводам (в последующем на них использовался и труд каторжан). Так Нерчинская Даурия становится основным источником серебра и свинца.
... Существует версия, что для царской власти стремление присоединить к России Забайкалье и Приамурье было связано исключительно с поиском залежей серебряных и других руд (наличие здесь «пашенных» земель тоже имело значение, но оно было как бы приложением к главной задаче). Так завершилась героически-трагическая эпопея с поиском таинственной «серебряной горы». Думается, читатель из изложенного выше материала сам сможет оценить и степень героизма, и сколько здесь пролито крови и пота русскими людьми, которых мы обыденно называем землепроходцами.
